Окончательных и незыблемых границ не бывает. Статус-кво, фиксирующий неприкосновенность рубежей на определенный период, возникает, как правило, в результате войн и следующих за ними договоренностей победителей. Со временем расстановка сил меняется, и соглашения подвергаются эрозии. Следующие потрясения приводят к новому распределению влияния и, соответственно, появлению других держав, способных гарантировать стабильность межгосударственных отношений, в том числе и в пограничном вопросе.
Точкой отсчета для нынешней, формально еще действующей, системы является Вторая мировая война и последовавшие за ней события, которые к середине 1960-х годов привели к возникновению достаточно устойчивого мирового баланса. Ялтинские и Потсдамские договоренности, зафиксировавшие сферы влияния в Европе (и, кстати, оговорившие нынешний статус Курильских островов), были первым шагом формирования статус-кво. Дальнейшими вехами стал Суэцкий кризис 1956 года, продемонстрировавший утрату европейскими колониальными державами способности управлять миром, что привело к грандиозной волне деколонизации, и Карибский кризис 1962 года, который установил пределы возможного в сфере ядерного сдерживания СССР и США.
После этого наступила стабильность, когда Москва и Вашингтон обладали максимальными (хотя не абсолютными) возможностями регулирования глобальных процессов, в том числе по части незыблемости границ. Не случайно инициатива по окончательному закреплению баланса сил и территориального размежевания в Европе появилась в 1966 году и была реализована подписанием Хельсинского заключительного акта в 1975 году.
Стоит еще раз подчеркнуть, что первоосновой служили итоги Второй мировой войны, главный из них – появление двух новых безоговорочных лидеров международной политики в лице СССР и США. Именно их взаимоотношения на фоне быстрого упадка Европы как глобального игрока определяли всеобщие тенденции.
Черту под прежним балансом подвел распад Советского Союза. Само по себе это потрясение сопоставимо с событиями прошлого, которые давали импульс формированию мироустройства. Однако как холодная война не перешла в горячую, то есть явную, фазу, так и ее окончание не увенчалось подписанием формального "мира". Новой расстановки глобальной "власти" не появилось, хотя некоторое время казалось, что власть эта полностью перешла к единственной оставшейся сверхдержаве – Соединенным Штатам. Но с началом XXI века стало понятно, что Вашингтон с функцией глобального гегемона не справляется, как, вероятно, не справилась бы с ней ни одна страна.
Отсутствие устойчивой "рамки" сказывается на всех аспектах международных отношений, и 20 лет без СССР стали помимо прочего временем перекройки границ. 15 новых стран на месте Советского Союза (если не считать "полупризнанные" Абхазию и Южную Осетию и непризнанные Нагорный Карабах и Приднестровье). Семь – вместо "большой" Югославии. Чехия и Словакия, Эритрея, Восточный Тимор, Южный Судан… Ряд государств находятся на пути к дезинтеграции – мирной (как Бельгия) либо чреватой потрясениями (Ирак), судьба Ближнего Востока в свете последних событий вообще неясна. Естественно, причины и сценарии различны, однако общая тенденция понятна – границы подвижны.
Особенно ясно это стало в конце 2000-х, когда административные границы бывших федеративных государств перестали быть догмой. До 2008 года внутренние разделительные линии, по которым распадались СССР и Югославия, считались неприкосновенными, однако признание Косово, Южной Осетии и Абхазии открыло путь для пересмотра уже и этих рубежей. Вполне очевидно, что, например, решение карабахской проблемы невозможно при сохранении границ Азербайджанской ССР. Приоритетом же нового поколения руководителей Молдавии является не восстановление территориальной целостности страны в советской конфигурации, а интеграция в Европу, препятствием чему служит нерешенность тираспольского вопроса.
В Азии советско-американский "кондоминиум противостояния" тоже цементировал ситуацию, хотя там степень контроля была ниже, чем в Европе – взаимоотношения самих азиатских держав (Китай и Индия, Индия и Пакистан) всегда имели свою логику. Но в том, что касается территориальных вопросов в Восточной Азии, холодная война служила "заморозкой", состояние дел зависело от баланса интересов СССР и США, важную роль, правда, играл Китай, склонявшийся сначала к одной, а потом к другой стороне.
Министр иностранных дел Японии Сейдзи Маехара прав, когда говорит, что между Москвой и Токио еще не закончен послевоенный период. Но это лишь часть правды, потому что этот период не закончен во всей Восточной Азии. Все наиболее громкие противоречия – разделенная Корея, Курилы, Тайвань – следствие Второй мировой, так и не разрешенное за истекшие десятилетия. И конец холодной войны, вопреки ожиданиям, не означал быстрого урегулирования.
Азия в целом становится стратегической ареной XXI века, и очаги взрывоопасных конфликтов несут в себе особенную опасность. Тем более что в Азии расположена страна, влияние которой на региональную и мировую ситуацию быстро растет, – Китай. Именно воздействие китайского фактора будет определять расстановку сил, от которой зависит судьба всех унаследованных от прошлого конфликтов. Общий рост напряженности в регионе (прежде всего соперничество между США и КНР) может стимулировать и обострение межгосударственных споров, ситуация на Корейском полуострове это подтверждает. В этом контексте очень правильным было решение Москвы пойти на уступки, чтобы в начале 2000-х годов урегулировать остававшиеся территориальные разногласия с Пекином – через 10-15 лет уступки пришлось бы делать куда большие.
На рубеже 1980-х – 1990-х годов начался исторический эксперимент по установлению мирового порядка без большой войны и победы в ней. Он продолжается, и пока не завершится тем или иным образом, стоит быть готовым к любым переменам.
Источник: РИА Новости
Комментарии
Для того чтобы оставить комментарий, вам необходимо войти на сайт